18.09.2012
О том как бомж сочинил сагу о пьянице
Постепенно неопределенность и раздвоенность моего существования стала меня угнетать и я позволил себе, при каких-то, совершенно забытых мной обстоятельствах, расслабиться с помощью алкоголя. Это было трагической ошибкой. Мое поле взбесилось. То ли в этот или в другой раз, я узнал о себе много нового и интересного. О том, например, что я – обезьяна. В мой адрес посыпались угрозы и оскорбления, а мои ночи стали проходить в душещипательных разговорах с мертвецами, которые желали мне всего самого наихудшего и утверждали, что на улице меня поджидает маньяк с ножом. Как истинный ученый, я проверил эту версию («волков бояться - в лес не ходить») и убедился, что она оказалась не рабочей. С пьянством я срочно завязал, а чтобы быстрее прийти в себя, отправился в деревню к деду (к отцу своего бывшего шефа). В деревне мы косили сено, ходили в баню и много говорили, о чем могут говорить между собой два образованных мужика, причем это один был образован, а второй – не очень – это я о себе. Мы говорили об Алтае, который отказался строить у себя гидроэлектростанцию, а я защищал противников строительства, поскольку боялся грандиозных строек в одном из немногих действительно девственных уголков планеты. Затем наступала ночь и я отправлялся спать в закрытую веранду, где у меня стояла кровать, а за окном стояли мертвецы и звали меня к себе, как в дешевом триллере. Это сейчас я такой смелый, но тогда, мне было не до шуток. Постепенно, мое поле утихомирилось, а к деду зачастил его новый друг – местный батюшка, в свои молодые годы принявший обет безбрачия, и визиты эти закончились тем, что старый коммунист, в конце-концов, прямо на дому и крестился. Может быть мертвецов слышал не только я? Между нормальными людьми о таких вещах говорить не принято, иначе начнут вертеть пальцем возле виска, а вот батюшке – сам Бог велел. Так или иначе, в нашей с дедом компании появился третий – церковнослужащий, в результате чего разговоры стали принимать все более отвлеченный от мирских забот характер, пока батюшку от нас не забрал сам Патриарх, а я, буквально следом, не отправился в Москву. Дед настолько доверял мне, что отдал ключи от своей московской квартиры, поскольку в Чертаново с Арбата ездить было далековато.
В деревне я обрел мир. В Москве я попал на войну. Арбат встретил меня известием о довольно крупной краже на моем филиале. Воров, которыми оказались свои, я быстро нашел по горячим следам. Но товар исчез и деньги были потрачены. Подумав, я разрешил им отработать украденное. Однако, дальше случилось худшее. Местные власти, за нашей спиной, продали какой-то фирме наше помещение, которое мы у них арендовали. Это был второй удар, с которым я тоже справился. Воры уже не могли отработать украденное, поскольку мой филиал остался без работы. В течение трех дней мы должны были освободить помещение. Аренду нового помещения и все хлопоты с этим связанные вместе с расчетом с поставщиками я оплатил из собственного кармана, который катастрофически опустел. Мечта о собственной студии компьютерной графики так и осталась мечтой. А затем, я совершил ошибку. Возобновив работу на новом месте, я доверил место напарника, который словно специально ударился в запой, молодому, но сообразительному парнишке. Однако, мальчишке не хватило опыта и характера. К нему пришли его «друзья» и попросили товар на реализацию, клятвенно обещав расплатиться вовремя. Мальчишка не знал, что им срочно нужны были деньги, чтобы рассчитаться с другими. Они его просто кинули. Поставщик, приехав на склад обнаружил, что нет ни товара, ни денег…
Пришлось срочно занимать деньги у друзей, вежливо попросив «друзей» (в кавычках) рассчитаться за товар. «Друзья» клятвенно обещали, но в отведенный срок не заплатили. Я был вынужден перезанять деньги, что в коммерции делать не принято, поскольку так поступают кидалы. Разумеется, «кидать» друга я не стал, а просто объяснил должникам, что в следующий раз им придется возвращать долг с процентами. На этот раз, деньги они вернули, но была потеряна репутация филиала и постоянный поставщик покинул нас. Другими словами, мой филиал вылетел в трубу и чтобы как-то поправить положение, пришлось передать аренду нового помещения другой организации. Рассчитавшись со всеми задолженностями, я обнаружил, что мое финансовое положение равно нулю. С этим нулем в кармане я уехал к себе в Чертаново, заложил Паше свой IBM – 386 и ударился в запой…
Из запоя меня вывела телеграмма с родины, в которой сообщалось о резком ухудшении состояния матери. Чувствуя себя плохим сыном и законченным неудачником, я срочно отправился в Барнаул.
На этот раз, я приходил в себя на родине. Матери стало лучше, а родственники, очень доходчиво объяснили мне, что поскольку я у матери один, то должен, либо забрать ее в Москву, либо переехать в Барнаул. Учитывая мое семейное состояние – я был холост и моя квартира принадлежала так же и моей бывшей жене, которая временно жила в служебной по месту своей работы, я решил, в случае необходимости, оставить Москву, а квартиру – в виде наследства – передать дочери. Со временем, так я и сделал. Побыв у матери около месяца ( шеф дал мне бессрочный отпуск, обещав взять на работу, когда бы я не вернулся – вот такой у меня был шеф!), я вернулся в Москву, вышел на работу в другой филиал и дела мои, вроде бы, пошли в гору. Но очень скоро, пришла еще одна телеграмма. И я снова, бросив все, уехал в Барнаул. На этот раз, я пробыл на Алтае несколько месяцев и, возвращаясь в Москву, знал, что эта поездка – последняя, во всяком случае, в тот город, где у меня еще был дом. Первым делом я выписался из квартиры, попутно подрабатывая на фирме, так как деньги давно закончились, а поскольку расставание с городом, в котором, на тот срок, прошла большая часть моей взрослой жизни, было очень грустным, я решил его сделать веселым… Так я стал бомжем. Приехав навеселе в Чертаново, я обнаружил, что у меня больше нет дома (там стоял новый замок и меня не пустили, под предлогом, что в квартире идет ремонт). Учитывая, что еще до выписки из квартиры ко мне подходили крепкие парни и настоятельно рекомендовали исчезнуть из Москвы, я понял, что ночевать мне придется на улице. Насчет тех парней все было просто. Я им популярно объяснил, что для этого и вернулся и напрасно они суетятся на этот счет, а вернее суетится бывшая жена, столь неразборчивая в средствах достижения цели, из-за чего мы, собственно, и расстались. Ни эта чужая мне особа, ни эти мафиозные ребята не знали, что я был в состоянии разобраться с ними с помощью других крепких ребят, причем совершенно бесплатно. Но у этой женщины, гарантом ее безопасности была моя дочь и я решил, что вся эта около квартирная возня не стоит бессмысленных разборок, тем более, что все и так останется дочери.
Прощание с Москвой было веселым! Иногда я просыпался в милиции, иногда у друга, иногда у случайного знакомого, иногда на чердаке или лестничной площадке. Постепенно я превратился в изгоя, именуемого бомжем. Будучи изгоем и бомжем, которого узнали все местные алкоголики и приняли в ряды своего неофициального братства, я познакомился с парнем, таким же изгоем как и я, который, по счастливой случайности, не был бомжем и жил рядом с местом моего грехопадения. Именно он приютил меня и позволил собраться с мыслями. Мы находились на последней стадии истощения. Я, наконец, вспомнил, что неподалеку от меня живет друг по студенческой скамье и отправился к нему за продуктами и деньгами. Разумеется Юрка не отказал мне и более того, накормил так, что мне стало дурно. Вместе с ним мы разработали план действий. Я прихожу в себя и привожу себя в порядок на квартире у своего нового знакомого, а он отправляется к шефу, чтобы организовать и финансировать мое благополучное возвращение домой. Если говорить честно, я всегда знал, что в случае чего, мне есть к кому обратиться за помощью. Но такая возможность есть далеко не у каждого, выброшенного на улицу и вынужденного коротать долгие зимы в сырых и зловонных подвалах вместе с бездомными котами и блохами. Алилуйя тебе, Горгулья Демократии! Запомните, бомж – это всегда жертва, а алкоголизм – это болезнь. Я – ученый по призванию и знаю это, а дуракам ничего доказывать не собираюсь. У меня на них духовная аллергия. Да, у меня был тыл и даже, оказавшись в бомжах, я знал это. Но у большинства жертв Узаконенного в этом мире Зла этого тыла нет. Они обречены и выброшены. Об этом не знает обыватель, с условным типом мышления, но об этом знает ученый. Со временем, я стал другим человеком, который ненавидит и презирает пьянство и малодушие. Но я готов быть адвокатом всех алкоголиков и бомжей на этой Земле, чтобы помочь им обрести утраченных себя. Я расскажу вам, а лучше «спою сагу» об одном спившемся человеке из Чертанова, который подобрал меня на улице и приютил у себя дома.
Кажется его звали Саша, а может быть Толик… Давно это было, да и какое это имеет значение. Он был высоким, буйным во хмелю татарином, кулаки и лицо которого всегда носили на себе следы уличных сражений. Боялся он только одного человека – своего соседа, который был капитаном милиции и благодаря которому ему многое сходило с рук. Но он не был жестоким или несправедливым, иначе капитан не стал бы закрывать глаза на его художества. Таким он был со стороны. Каким же он был на самом деле? При ближайшем знакомстве Саша или Толик оказался спившимся поваром одного из Московских ресторанов, по-прежнему влюбленным в свою бывшею жену, о которой он рассказывал с демонстративной ненавистью и явным восхищением. Поразило меня другое. У моего нового знакомого оказалось совершенно уникальное, ни с чем не сравнимое чувство юмора, которое не оставляло его даже в совершенно отчаянных ситуациях. Это был настоящий дар. Мы рассказывали друг другу невероятно глупые истории, подмечая в них еще более глупые несуразности и хохотали до истерики. Ни что так не сближает, как общая беда и смех. Мы смеялись над этой бедой, мы смеялись ей в лицо (демократов с нетрадиционной ориентацией просьба не беспокоить – это была настоящая мужская дружба, если им знакомо это слово, а другой дружбы я не знаю). Но добил меня, пусть будет, Толик своим сумасшедшим признанием, что он с созвездия Центавра. Я проглотил свой смех и спросил:
- Откуда ты знаешь?
- Мне сказали.
Вот вам и духовное родство. Мне тоже говорили, что я с Центавра. Я протянул ему руку и торжественно сказал:
- Привет, центаврик. Мне тоже сказали, что я с Центавра, а это значит, что мы оба центаврики.
И мы снова стали смеяться, выпытывая друг у друга, куда он спрятал свою летающую тарелку, на что бывший повар резонно ответил, что все свои тарелки он спрятал на кухне.
- Судя по всему, Толик, мы должны спасти этот мир от коммунистов и демократов, но как мы его спасем, если не спасемся сами. Поэтому, у меня предложение, я схожу за деньгами к другу, куплю что-нибудь поесть и похмелиться, а потом я уеду…
- Ты меня бросишь?.. Оставишь одного.
- Ты достаточно взрослый человек, а если я не уеду, я брошу мать.
Так мы расстались.
Мыслители – демократы, я очень сердит на вас, потому что демократия – это синоним вопиющего к небу несовершенства. А если вы действительно такие умные, скажите, чем отличается разнузданная свобода от необузданной деспотии? На самом деле – это две стороны одной фальшивой медали за глупость. Потому что Свобода без Необходимости – это Зло. Потому что Необходимость без Свободы – это тоже Зло. Из одной крайности вы впадаете в другую. Вы где-нибудь видели птицу с одним крылом? Но именно такое общество-кунсткамеру вы создаете. И вы хотите, чтобы я пел вам дифирамбы?! Нет, лучше я спою сагу о своем случайном друге, который подобрал меня и выходил. А вернее, я уже спел сагу о нем.
Простое упражнениеМыслиО том как бомж сочинил сагу о пьяницеО снах и бессоннице или отрывки из одного произведенияМальчик
